Явиделстрашнуюфотографию,которую,вероятно,несмогузабыть
никогда. Тяжело привалившись к стене, сидит мертвый ребенок-мальчиклет
двенадцати. Немцы не пожалели на него пуль.Лицоегообезображено,глаза
выбиты. В руках он сжимаеткомококровавленныхперьев,-этовсе,что
осталось от его любимого голубя.
В московской больнице лежит подросток, которому немцы отпилили руку.У
себя,дома, в родных местах, он славился своей ловкостью, изобретательностью,
способностью к любому ремеслу.
- Это будет мастер, - говорили про него соседи, - золотые руки.
И вот фашистыискалечилималенькогомастера,лишилиоднойизего
"золотых" рук...
Какой методичной, спокойной и тупой жестокостьюнадообладать,чтобы
проделать над ребенком такую операцию.
Кажется, достаточноодногоэтогофакта,чтобынавсегдапоколебать
всякую веру в человека, в его разум и сердце, в его способность отстолетия
к столетию подниматься по ступеням этической лестницы.
Но в наше время сталкиваются друг с другом не только армии и народы, но
и враждующие между собой факты. Рядомспадениемвсякойчеловечностимы
видим и ее небывалый подъем.
В осажденный, томящийся от голодабольшойгородпартизаныдоставили
сквозь линию фронта целый обоз спродовольствием-вереницыкрестьянских
телег с хлебом, мясом, картошкой.
Все это по горсти собрали жителиоккупированныхдеревень,беспощадно
ограбленных немцами. Собрали за спинойусвоихпоработителей,ежеминутно
рискуя жизнью.
И уж совсем на верную смерть шли люди,которыевзялисьпровезтиэти
телеги позанятойнемцамиземле,мимовражескихдозоров,подугрозой
нападения фашистских самолетов. Но, видно, смерть отступает перед теми,кто
мало думает о ней и о себе!
Петляя по лесам и болотам, партизаны добрались наконец до своей велии
доставили городу драгоценный подарок из вражеского тыла.
Недавно я был вМосквенаодномзамечательномсобрании.Этобыло
"двухэтажноесобрание".Наверху,взалеМосковскогоотдела народного
образования, собрались взрослые, а этажом ниже - в детской комнате -ребята
четырех, пяти, шести лет.
Взрослые наверху говорили и слушали речи,какэтообычнобываетна
собраниях, а маленькие сидели на низеньких стульях илинаковре,смотрели
картинки,строиличто-тоизкубиковитолькоиногдапрерывали игру
нетерпеливым и встревоженным зовом:
- Мама! Отчего моя мама так долго не идет!
- Подожди немножко, сейчас придет, - успокаивала их заведующаядетской
комнатой.
Но вот матери и в самом деле пришли, закончив свое собрание.
Светловолосая женщина подошла к такой же белокурой маленькой девочке.
- На ручки, - скомандовала девочка. Мать подняла ее.
- А ведь дочка-то похожа на вас, - сказал кто-то.
- Еще бы, - со смехом ответила молодая женщина. - На то она и дочка!
Во всем этом не было бы ничегоудивительного,еслибысветловолосая
женщина и вправду была матерью своей беленькой дочки. На самом жеделеэта
девочка - круглая сирота. Родителей ее-иотца,имать-всеголишь
несколько месяцев тому назад убили немцы.
Девочка еще очень мала, но в памяти унееосталосьчто-тострашное.
Когда ее спросили однажды: "Где твой папа?", она ответила: "Ручки завязали и
бросили в яму".
Конечно, больше ее никто ни о чем не стал расспрашивать.
Свою родную мать девочка никогда не вспоминает.Можетбыть,здоровый
инстинкт жизни подсказывает ей,чтолучшезабытьнепоправимуюутратуи
целиком довериться новой семье, новой матери.
А новая мать стоит доверия ребенка.
Это она - Овчинникова, работница завода "Богатырь", - первая предложила
советским людям усыновить детей, потерявших в этойвойнесвоихродителей.
Множество женщин и мужчин в городах и селах откликнулись на ее призыв.
Пожилая учительница Прыткова, работающая в школе двадцать первый год, и
молодаядевушкаЗояМартьянова,котораяивсего-тонасветепрожила
восемнадцать дет, берут на себя ответственность за судьбу осиротевших детей.
Женщины, проводившие сыновей нафронт,вспоминаютсвоюмолодостьи
становятся матерями двухлетних и трехлетних ребят.
Берут на воспитание детей не только бездетные или уже вырастившие своих
собственных ребят женщины, но и такие, у которых нарукахпочетверо,по
пятеро дочек и сыновей.
Глядя на хорошенькую белокурую Надю Овчинникову, невольно думаешь:
"А ведь, пожалуй, всякому было бы приятно взять ксебевдомтакого
веселого, красивого и нарядного ребенка!"
А между тем когда фабричная работница Овчинникова впервые принесла свою
приемную дочку к себе домой, ее собственная дочь с ужасом воскликнула:
"Мама, это урод!"
Девочка казалась страшной: так распухли от голода и от мороза еелицо,
ручки, ножки.
Должно быть, почти все ребята, собранные в комнате нижнего этажа, - эти
веселые мальчики и девочки, деловито катающие в автомобилекуклу,зайцаи
мячик, - пережили за свою короткую жизнь не меньше, чем Надя Овчинникова.
С какой гордостью их новые родители говорят о том,чтозатри-четыре
месяца дети стали совсем неузнаваемы.
"Моя Лелечка, когда я брала ее, была совсем больная, лежала в кроватке.
Бледненькая была, как эта стенка.Онаплохоходила,говорила.Атеперь
только и слышен дома ее голосок".
Ребята крепко привязываются к людям, которые их приютили и усыновили.
Вероятно, ранняя и внезапная утрата родного дома, семьи, матери научила
их больше дорожить домашним теплом и заботой, чем дорожат дети, ещеникогда
ничего и никого не терявшие.
С какой-то ревнивой страстностью повторяют они по всякому подходящему и
неподходящему поводу отнятое у них и вновь подаренное им слово "мама".
"Где моя мама? Пусть моя мама возьмет меня на руки".
Одна из новых матерей - школьная учительница - рассказывает:
"Как-то раз я взяла своего Алика с собой в школу. Там он разговорился с
девочкой из первого класса. Аликсказал:"Вотмоямама.Онапришлана
собранье". А девочка говорит: "Это совсем не твоя мама, она чужая, она - моя
учительница". Мальчик долго не мог успокоиться. Дома он целый вечер плакал и
повторял: "Разве ты не моя мама? Я не чужой, я свой. Ты - моя мама. Разве ты
только девочкина учительница? Я не чужой, я свой..."
Бывают случаи, когда приемные родители, чтобы не разлучать междусобой
братьев и сестер, берут в дом сразу двоих и даже троих детей.
А там, где оказывается им не под силу, где братьев и сестерприходится
разъединять, брать в разные семьи, - там эти семьи вступаютмеждусобойв
новые родственные отношения.
Обэтомтрогательнорассказываетодна из матерей, учительница
Вишняковской сельской школы Егерева:
"И вот мы, две учительницы, живущие недалеко друг от друга,сроднились
и стали близкими из-за наших ребят. Мы взяли двухбратьев:я-старшего,
Аркадия, она - младшего, пятилетнего Вовочку. Теперь я чувствую, что она мне
как родная сестра, такие мы близкие!.."
Эта связь, возникающая между отдельными семьями, как бысливаетихв
одну огромную семью, объединенную отцовской, материнской, братской любовью.
Дети перестаютбытьсиротами,переступаячерезпорогнезнакомого,
чужого дома.
Впрочем, и самое слово "сирота" теряет у нас право на существование.
"Давайте, выкинем это слово из нашего обихода,-говоритучительница
Егерева. - Не может быть сиротвстране,гдемывсематери...Давайте
говорить о наших родных детях, а не о сиротах".
Все,ктослышалэтупростую,глубокосердечнуюречьучительницы
Егеревой, не мог не почувствовать счастливой гордости зачеловека,занаш
народ.
Нет, фашистам не удастся отнять у наших детей будущее,разрушитьнаши
семьи, наши дома!
Люди у нас сильны и на фронте, ивтылу.Бесконечныжизненныесилы
нашего народа, а жизнь всегда побеждает смерть!
|
