Письмо №(11)12, с. 32-34. Ответ на письмо от 28 ноября 1904 г.

Дорогой мой Владимир Васильевич!

Здоровье у меня было довольно хорошо, только вот теперь опять хлынула кровь и опять объяла меня страшная слабость. Доктор надеется, что климат окажет на меня свое действие - и все пройдет. Но пока мне скверно: вот пишу, а голова разрывается на части, мысли не вяжутся. Страшно плохо!

С гимназией дело идет лучше. Учитель русского языка (очень хороший) относится ко мне чудно. По сочинениям у меня теперь всегда 5 + . А помните, как петербургский педагог придирался и мучил меня! Недавно у нас в гимназии не было учителя. Вот директор приходит и говорит классу: "Ну-ка, попросите Маршака прочесть что-нибудь свое". Я и прочел "Кому на Руси жить хорошо", "Ять", "Кол мне, Сереженька", новый рассказ из ученической жизни "В гимназии" и еще кое-что. И директор, и учителя слышали - и ни упрека. Ведь там им очень достается.

О Катерине Павловне ничего писать не буду. Она сама скоро будет в Питере. Теперь она в Нижнем. Скажу только, что мы очень сошлись, и я люблю ее страшно. Недавно Алексей Максимович прислал нам Ваше письмо к нему1 - и мы все очень восхищались. Как красиво, и горячо, и художественно! Катерина Павловна еще не знает, но глубоко уважает Вас.

Недавно она познакомилась здесь со скульптором Забелло2. Он был у нас. Когда она заговорила о Вас, Забелло стал напропалую ругать и честить Вас. Меня это взорвало, и мне захотелось сказать ему, чтобы он замолчал. Вовремя удержался! Чего только он не наговорил Катерине Павловне про Вас и Вашу деятельность и сочинения. А кроме этого, он показался мне человеком хорошим.

Вы пишете, что я не должен теперь писать3. Во-первых, я этого не могу (говорю искренне), а во-вторых, по-моему, необходимо вырабатывать себе и слог, и все необходимое для писания. Я замечаю, чем больше я читаю и пишу, тем свободней пишется, тем менее ощущается недостаток слов для выражения мысли и образов. И шероховатость слога все более сглаживается. Алексей Максимович тоже советует больше и больше читать и писать и не удерживаться, когда пишется. Как я люблю его! Его томы4 я знаю почти наизусть.

Пишу я и стихи и прозу. В прозе у меня есть сильное желание приняться за что-нибудь побольше маленьких очерков.

Владимир Васильевич, я уверен теперь, что писать буду, но думаю, если мне придется быть посредственностью, то лучше будет совсем бросить. Посмотрим. Поживем - увидим.

Читаю я много. Здесь прочел и перечел я вот что: Байрона, Шекспира, Гете и Льва Толстого. Многие вещи последнего я теперь только понял и страшно полюбил. Переписываетесь ли с ним?

У меня здесь нашлась интересная работа. Здесь есть порядочно еврейских мальчиков, которых из-за их еврейства не приняли в русские школы. Я и один мой товарищ взялись заниматься с ними. Дело идет успешно.

Пишите мне больше. Вы и Алексей Максимович так ободряете меня своими письмами5. Меня подымает, мне хочется работать, и я верю в будущее.

Горячо целую Вас,

Ваш Самуил Маршак

Пишите мне обо всем Вашем подробно. Привет дамам. У нас дивный солнечный, летний день.

______________

1. Письмо В.В. Стасова к А.М. Горькому не сохранилось.

2. Пармен Петрович Забелло (1830-1917) - академик скульптуры, профессор Академии художеств.

3. В.В. Стасов писал С. Маршаку в письме от 28 ноября 1904 года: "Я не жду и не прошу, покуда, никаких красивых и мастерских страничек про "кол", про букву "ять", про "пришествие на квартиру" и т. д. и т. д., все, что я так люблю и ценю! Нет, нет, от всего этого я, покуда, подальше и даже специально прошу: ничего подобного мне нынче не писать и не посылать. Оно и для почты почти вовсе не годится, да и для всего прочего тоже, этому свое время будет..."

4. С. Маршак имеет в виду шесть томов собрания сочинений А.М. Горького, выпущенные издательством "Знание" в 1900-1903 годах.

5. Письма А.М. Горького той поры к С. Маршаку не сохранились.