(Москва), 13 августа <1942 г.>, 6 ч. 30 м. утра
Мои дорогие Софьюшка и Яшенька,
Посылаютебе,Софьюшка,очкиинекоторыелекарствас товарищем
Вайнштоком (зам. директора фабрики "Мосфильм"),которыйедетвАлма-Ата.
Напиши, такие ли очки, как надо. Может быть,былабывозможностьдостать
лучшую оправу (хоть я в этом не уверен), но надо было торопиться. Посылаюи
второй термометр (первый послан с самолетом) в надежде, что Яшенькаегоне
разобьет. Достать термометры очень трудно.
Вероятно, приехать к Вам мне удастся. Нооченьтруднооторватьсяот
работы. Художники пока не собираются, - хотелось бысогласоватьпоездкус
ними. (...)
Вчера мысмотрелиуБольшакова[1]картину.Онаинтересна,даже
красива,ночересчурлегка,развлекательнаисовсемнесоответствует
нынешней обстановке. Я это предвидел и был прав, когда (начинаясфевраля)
настаивал на изменениях и дополнениях.Дваждызвонилпоэтомуповодув
Алма-Ата (в ЦК Казахстана) тов. Михайлов, которыйтожесчитал,чтонужно
внести исправления, чтобы линия у картины была правильной.Этиисправления
были посланы мною наконец с Траубергом, который зашел ко мне только вконце
своего пребывания в Москве, а потом задержался в дороге чуть ли не на месяц,
а второй раз с Большаковым. Все это оказалосьнапрасно.Теперьясно,что
картинупускатьнаэкраннельзя,еслинесделатьоченьсущественных
изменений (переделать чуть ли не половину). Вопрос ставится так:переделать
или отклонить совсем. Я готов помочь, чем могу, еслипойдутнапеределки.
Сатира, памфлет превратились вюмор,вразвлечение.Оченьлегкомысленна
музыка. Нет законченности в сценах. А главное, все должно бытьсерьезнееи
острее.
Скажи об этом Козинцеву. Он написал мне сердечноеписьмо,пишетмне,
что я любимый его автор и он очень хотел бы еще поработать со мной. (...)
Крепко целую тебя, Софьюшка, и Яшеньку. Сердечный привет Алиде [2].
Ваш С. М.
1И.Г.Большаков,втовремяпредседательКомитетапо дедам
кинематографии при СНК СССР.
2 А. М. Турбович, врач, сестра С. М. Маршак.
|
